Ответы Путина на вопросы депутатов Государственной Думы
Премьер-министр Владимир Путин выступил с отчётом о работе правительства перед депутатами Госдумы, после чего ответил на заданные ему вопросы.
С.А.Гаврилов (фракция КПРФ): Уважаемый Владимир Владимирович, действительно, наша экономика здорово забюрократизирована, и многие ФГУПы и МУПы попросту не нужны. Однако совершенно очевидно, что в деле новой индустриализации, модернизации нашей страны уникальные предприятия ВПК, институты Академии наук, госкорпорации, банки с госучастием являются локомотивами в деле освоения новых технологий и защите интересов и безопасности нашей страны. Не случайно зарубежные конкуренты в ходе обсуждения вступления в ВТО ставят задачу ускорения приватизации стратегических предприятий.
Как председатель Комитета по собственности я хотел бы спросить у Вас: не приведет ли новая широкая приватизация в нашей стране к захвату стратегических предприятий иностранными конкурентами, к валу банкротств и рейдерства, как это происходило в 90-е годы в ходе нечестной, несправедливой приватизации, особенно в условиях финансового кризиса и снижения капитализации наших промышленных активов, а также к неизбежному росту тарифов и срыву инвестпрограмм? Какие Вы видите в этой связи меры по финансовому оздоровлению и поддержке государственных предприятий? Готово ли Правительство утверждать, как и было раньше, вместе с бюджетом программу приватизации в парламенте России?
Спасибо.
Владимир Путин: Очень бы не хотелось, чтобы кто-то захватывал наши стратегические активы. И мы с вами вместе всё должны сделать для того, чтобы этого не произошло. Уверяю вас, что здесь мы с вами союзники.
Если говорить концептуально, вообще приватизация — хорошо это или плохо, потому что, понятно, Вы задаете вопрос от Компартии, Компартия известным образом относится к приватизации. Но я сейчас не хочу переводить в политическую плоскость эту дискуссию. Совершенно очевидно, просто мировой опыт показывает, что приватизированные предприятия работают поэффективнее, чем государственные.
Ведь для рядового гражданина… Сейчас, подождите, наберитесь терпения. Вам понравится, что я скажу, правда, честное слово. Понравится, понравится, я серьезно. Ведь рядовому гражданину, работнику на самом деле все равно, на каком предприятии он работает — на государственном или на частном, как правило. Для него важно что? Уровень заработной платы, условия работы, соблюдение техники безопасности, ответственность администрации и собственника, кто бы ни был собственником — государство, либо частное лицо или группа лиц. А для государства важно, чтобы, первое, предприятие это (любой формы собственности) активно развивалось, внедряло новые стандарты технологические и исправно платило налоги, а мы с вами аккумулировали эти налоги в государственный бюджет и эффективно использовали на решение оборонных и социальных целей.
У нас так получается или нет, когда мы приватизируем предприятия? Нет. Правильно, я согласен. Я же говорил, вам понравится. Скажем так, далеко не всегда так получается. Так получается в целом по экономике, но по отдельным крупным компаниям далеко не всегда. Более того, частные собственники «тырят» друг у друга доходы, деньги, имущество.
Со стороны Компартии аплодисменты раздались. Это уникальный случай. Надо записать в историю парламентаризма. Но это правда. Вы знаете, они правы. У нас такая, к сожалению, ситуация складывается, когда даже у приватизированных предприятий, повторяю, вот такие совершенно ненормальные явления происходят. Для меня ясно — почему. Нам нужно еще многое сделать, для того чтобы вот те позитивные вещи, о которых я говорил, при приватизации работали на общество в целом. Надо еще думать над этим, подправлять законодательство. Но в целом тренд правильный.
Если мы всё опять вернем в государственную форму собственности, ничего хорошего из этого тоже не получится. Мы сейчас говорим о стратегических предприятиях. Вопрос-то был такой.
Здесь у нас выработан ряд системных ограничений и контроля со стороны государства. Какие это? Ряд предприятий могут быть приватизированы исключительно при согласии Президента. Это первый рубеж защиты.
Второй рубеж — есть специальная Правительственная комиссия по привлечению иностранных инвестиций в стратегические отрасли и стратегические предприятия. Мы несколько лет назад приняли такое решение как раз с целью предотвращения возможного развития событий по тому сценарию, который вы сейчас описали. Это касается и оборонных предприятий, это касается и сырьевых отраслей, крупных месторождений. Мы индивидуально принимаем решения по каждому такому случаю.
Сказать, что предприятия оборонно-промышленного комплекса представляли какую-то особую ценность для наших конкурентов, было бы большим преувеличением, но есть, конечно, отдельные предприятия, которые, тем не менее, такой интерес для конкурентов представляют. Будем внимательно следить за тем, чтобы этого не произошло. Будем аккуратненько допускать иностранных инвесторов, но так же, как и во всем мире, будем это контролировать на правительственном уровне.
Та комиссия, которая создана, думаю, пока этого инструмента достаточно. Будем вместе с вами советоваться, если увидим, что что-то будет происходить негативного.
Конечно, есть еще один элемент. Он не связан с оборонно-промышленным комплексом, а связан вообще с экономикой в целом. Надо, конечно, аккуратно смотреть за тем, что государство получает при приватизации, каков доход.
Здесь ведь два главных компонента. Первое. В ходе приватизации ставится цель, чтобы экономика была более совершенной, структурно более современной и эффективной. Некоторые эксперты говорят: и неважно, по какой цене продаем, главная цель — вот эта. А вторая цель — все-таки фискальная: все-таки нужно денег побольше получить за вырученные активы. Я думаю, что нужно стремиться к совмещению двух этих задач, из этого и будем исходить.
И.В.Лебедев (фракция «ЛДПР»): Уважаемый Владимир Владимирович!
В последние годы события на Ближнем Востоке с точки зрения наших российских экономических интересов превратились в сплошное разочарование. Еще не так давно Россия имела сильные политические и экономические позиции. Но волна так называемых прокатившихся революций в этом регионе обошлась России в копеечку. Несмотря на кучу вложенных в эти страны средств, нас вытеснили из Ирака, мы практически все потеряли в Ливии. На повестке дня вопрос номер один — наши интересы в Сирии, не за горами вопрос по Ирану. Мы везде, что называется, остаемся «с носом».
Вопрос. Скажите, пожалуйста, Владимир Владимирович, когда мы научимся отстаивать наши российские экономические интересы за рубежом, как это делают другие страны для себя, и какова будет политика нашего Правительства и государства в этом регионе в дальнейшем?
Владимир Путин: Ну, «с носом» — неплохо, что плохого-то? С носом, с другими частями тела. Мы здоровые, все у нас есть. Все работает, слава богу.
Если у нас экономика будет с вами эффективно функционировать, то в целом мы будем привлекательными для сотрудничества вне зависимости от смены режимов в каких бы то ни было странах. Они сами будут к нам тянуться, и не за подачками, а за совместной работой.
Еще в советские времена, помните, эти события, которые происходили в Египте, вот там просто реально вкладывали в одностороннем порядке — по политическим и идеологическим соображениям. А потом в том же Египте — «тук» — ситуация изменилась, и где все наши вложения оказались? Неудобно говорить в этом зале, но вы понимаете, что я имею в виду. Помните, Гамаль Абдель Насер и прочие в этот период времени, когда переориентация произошла Египта?
Недосмотрели, говорят… Да причем здесь разведчики? Это не разведчики — это ошибочный подход был. Сейчас я не хочу никого ругать. Я не знаю, как бы я сам поступил. Наверное, действовал, как бывшее советское руководство. Просто мы в зону своего влияния втаскивали определенные страны и за это им платили, а потом там «тук» и режим сменился, и все наши вложения неизвестно где. То есть известно.
Я хочу вам сказать, что за последнее десятилетие мы по идеологическим соображениям никаких ресурсов крупных ни в одну из стран не вкладывали. Все, что происходило, происходило на рыночной основе. Никаких подарков мы никому не делали. Поэтому сказать, что мы что-то потеряли, — это не точно. Можно, наверное. Да, не можно, я с вами соглашусь. Говорить о недополученной выгоде — это правда.
У нас были, допустим, контракты по Ливии и в сфере железнодорожного строительства, освоения ресурсов, — «Элефант» там собирались мы осваивать вместе с итальянцами (нефтегазовое месторождение), — и в сфере поставок вооружения, специальной техники были контракты. Там можно было бы на этом заработать в хорошем смысле этого слова. И ливийской стороне было бы выгодно, и нам. Мы эти возможности пока утратили, хотя новые руководители Ливии уже дают сигнал о том, что им было бы интересно продолжить экономические связи. Дай Бог, чтобы страна просто сохранилась. Мы знаем, какие там процессы происходят тяжелые. Там возможен просто распад страны. Но можно ли остановить эти процессы? Наверное, нет. Это отдельная история.
Вы знаете, фундаментальные интересы России и многих стран этого региона в значительной степени совпадают. Я уверен, просто не сомневаюсь: мы будем выходить на новые формы и горизонты сотрудничества, на новые уровни сотрудничества.
Но, конечно, при этом всегда Россия должна действовать таким образом, должна иметь в виду свои национальные стратегические интересы и отстаивать их на всех уровнях и во всех международных организациях.
С.В.Кривоносов (фракция «Единая Россия»): Уважаемый Владимир Владимирович, Вами определены серьезные социально-экономические задачи развития нашей страны. При нынешних ценах на нефть они выполнимы, но системные проблемы мирового экономического кризиса до сих пор не решены. Что планируется предпринять для решения проблемы, если она возникнет, с точки зрения международной экономической ситуации?
Владимир Путин: Вы как будто не из «Единой России». Хороший вопрос, правда. Я благодарен всем представителям фракций за эти вопросы, потому что они дают возможность разъяснить нашу позицию и снять некоторые озабоченности, которые возникают у депутатов.
Что я хочу сказать: все инициативы, которые я излагал, по-разному можно считать, сколько они стоят, они не связаны с нефтегазовыми доходами, с большими нефтегазовыми доходами, вот что главное. Мы рассчитываем бюджет из консервативного сценария мировых цен на углеводороды. И даже если цена упадет, скажем, до 70 долларов за баррель, мы будем в состоянии выполнять наши обязательства.
Да, в этом случае нам придется провести некоторую перегруппировку наших приоритетов так же, как мы с вами делали в 2009-2010 годах, мы будем делать с парламентом эти шаги, если потребуется. Если не потребуется, то мы будем, исходя из имеющихся консервативных сценариев цены на углеводороды, исходить и выстраивать приоритеты, в том числе и изложенные в тех статьях, о которых Вы сейчас сказали. Там по-разному считают: от 1,5% ВВП, кто-то считает, пять. Это неправда, совершенно неточно. Можно сказать, до 1,5. Мы все это считали.
Я вас уверяю, все, что я изложил в этих статьях, я предварительно все обговаривал со специалистами, с Министерством финансов, которое, вы знаете, очень прижимисто и по каждому вопросу возражало. Но в конечном итоге все-таки приходили к выводу, что это возможно, это возможно, это возможно.
О чем идет речь, я напомню. Я только сейчас говорил. Скажем, выплата 7 тыс. рублей на третьего ребенка, повторяю, нуждающимся семьям в депрессивных, с демографической точки зрения, регионах. Стипендию довести до 5 тыс. рублей нуждающимся студентам, хорошо успевающим. То есть мы должны с вами социальную поддержку делать более адресной. И по некоторым другим позициям: уровень заработной платы преподавателей вузов и т.д. Все это — счетные позиции.
Сейчас мы дополнительно, конечно, более тщательно работаем над каждой из этих позиций. За счет чего? Нужно сокращать издержки, нужно увеличивать собираемость налогов, нужно вообще более эффективно хозяйствовать, и мы можем это сделать. Там почти по каждой позиции, если я сейчас буду перечислять, положительный выхлоп (извините меня за моветон) будет в размере 1,5% ВВП, почти по каждой, а она не одна. Но, конечно, это потребует серьезной административной и правовой работы по обеспечению этих заявленных приоритетов. Надеюсь, что мы вместе с вами это и сделаем.
Е.Г.Драпеко (фракция «Справедливая Россия»): Уважаемый Владимир Владимирович, 4 марта в Астрахани проходили выборы мэра. Они прошли с грубыми нарушениями избирательного законодательства, и «Справедливая Россия» не признала их результаты. В знак протеста против массовых фальсификаций наши коллеги во главе с Олегом Шеиным еще 16 марта объявили бессрочную голодовку.
Именно по Вашей инициативе на избирательных участках были установлены веб-камеры. И сейчас, когда мы получили видеозаписи с избирательных участков, мы можем официально заявить, результаты выборов мэра Астрахани не соответствуют реальному волеизъявлению граждан. Когда есть видеосвидетельства фактически совершенных преступлений, нашими товарищами оформляется иск в суд. Мы знаем, что решение суда — это единственно возможное для отмены результатов выборов и признания их недействительными. Вы, конечно, знаете об этой ситуации.
Я прошу Вас, Владимир Владимирович, дать Вашу личную оценку астраханскому «беспределу».
Владимир Путин: Вы знаете, насколько мне известно (мне и Сергей Михайлович об этом говорил где-то неделю назад), но и у Председателя Правительства, и у Президента нет права отменять результаты выборов. Я на этот процесс не могу повлиять.
Вот сейчас мы с вами обсуждаем возможность выборов руководителей регионов. Я думаю, что таких коллизий и споров будет очень много. Но и по проекту этого закона тоже у Президента не предусмотрено права отменять результаты выборов. Если вы считаете, что нужно Президента наделить таким правом, давайте подумаем.
Но мне кажется, что Президент тогда просто погрязнет в постоянных спорах по поводу того, правильно или неправильно были проведены выборы, каковы нарушения в ходе этих выборов.
Разумеется, если вы спрашиваете мое личное мнение, оно заключается в том, что, если нарушения такие, которые могут поставить под сомнение сами результаты, то тогда, соответственно, суд должен принять решение об отмене. Но если суд не найдет оснований для отмены, ну, тогда нужно согласиться с результатами. Насколько мне известно, ваш коллега Шеин голодовку начал, а в суд не обращался до сих пор. Честно говоря, даже странновато как-то. Зачем голодать, может, суд еще и разберется, и все согласятся с результатами этого разбирательства? Мне кажется, надо в суд обратиться.
Честно говоря, я не знаю деталей. Откровенно вам говорю. Сегодня с утра смотрел новостной блок (не помню, по какому каналу), видел, что прокурор выступал астраханский. Вот он заявил о том, что они рассмотрели жалобы, нашли нарушения, но считают, что эти нарушения не являются существенными и не должны вести к отмене, но окончательное решение должен принять суд. Повторяю еще раз: это инстанция, с решением которой мы все должны будем согласиться.
С.И.Штогрин (фракция КПРФ): Уважаемый Владимир Владимирович!
Для всех очевидно, что за последние годы экономика Российской Федерации приобрела ярко выраженный экспортный характер, сырьевой характер. Это особенно ярко видно на примере Дальнего Востока, который превратился в территорию для транзита наших природных ресурсов, ну и добычи их.
Если в советское время строились Комсомольский-на-Амуре авиационный завод, судостроительный завод, «Амурсталь», пять предприятий легкой промышленности в Биробиджане, целые комплексы предприятий сельского хозяйства, тепличные комбинаты, животноводческие комплексы вокруг Хабаровска, то что построено на Дальнем Востоке за последние годы? Нефтепровод, угольный терминал в Ванинском районе на 13 млн. тонн, газопровод и завод по сжижению газа на Сахалине. Почему это происходит?
Налоги такие же, как во всей стране, зарплата населения ниже, чем в центральных регионах. Что предпринято Правительством за последние годы и что вы думаете сделать, чтобы Дальний Восток был настоящим промышленно развитым регионом, и люди там хотели жить, жили там, а не бежали оттуда, как «черт от ладана»?
Спасибо.
Владимир Путин: Обе территории стратегически важны. Я полностью согласен. Я об этом сказал в своем выступлении. И хочу вам сказать, что меня также, как и вас, это очень беспокоит. Думаю, что ваша озабоченность справедлива. И я уже говорил, темпы оттока людей из этих регионов сократились существенным образом, но все равно — даже по сравнению с 2010 годом — отток небольшой есть в 2011 году. Это говорит о том, что наших усилий, которые мы прикладываем по стабилизации ситуации как минимум, а еще лучше, конечно, по развитию, недостаточно.
Делается что-то или не делается? Делается, конечно. У нас программа есть, одна из семи региональных программ, которую мы финансируем из федерального бюджета, по Забайкалью и по Дальнему Востоку. Одна из семи территориальных программ.
Я сейчас не буду говорить количество десятков и сотен миллиардов, которые вкладываются в рамках этой программы, но этого недостаточно. Нам нужно подумать над системой преференций. Как бы там ни было, а все-таки в советское время действительно преференции эти работали. Они заключались в том, что люди, которые жили на Дальнем Востоке, в Восточной Сибири, в сопоставимых величинах значительно больше зарабатывали, чем в европейской части, и мирились по сути дела с теми инфраструктурными неудобствами, которые и в советское время там были.
Эти все неудобства остались, даже ухудшилась ситуация, особенно в связи с дороговизной билетов по железной дороге, тем более на самолете, а эта разница в доходах между теми, кто проживает в европейской части и на Дальнем Востоке, в Забайкалье, серьезным образом сократилась.
Конечно, нам нужно вместе подумать над тем, как ситуацию поменять. Но сказать о том, что там совсем уж ничего не происходило, это неправда, это не так. Недостаточно. Именно поэтому я и предложил создать там или корпорацию, или отдельный орган по развитию Восточной Сибири и Дальнего Востока.
Там действительно много сделано с точки зрения развития сырьевых отраслей — добыча нефти, газа, завод по сжижению. Это, кстати говоря, тоже неплохо. Скажем, завод по сжижению — это самые высокие технологии, это повышение уровня не только производительности труда в регионе и доходов в региональный бюджет, это еще и изменение качества этих рабочих мест, уровня заработной платы и т.д.
Сейчас мы там активно работаем над созданием предприятия в сфере судостроения. Там же, как вы знаете, работает и известное предприятие «Сухой». «Суперджет-100», о котором я говорил и о котором мы все знаем, там же делается, самолет пятого поколения тоже там в значительной степени делается. Там это все не исчезло, никуда не пропало, и там люди работают.
Сейчас два судостроительных предприятия будем создавать, одно вместе с Сингапуром, другое вместе с Южной Кореей. Металлургическое предприятие поддерживаем (оно оказалось в тяжелом состоянии после кризиса, но уверен, что будет выживать), авиацию. Бурейскую ГЭС ввели.
На самом деле с точки зрения энергетики существенный прогресс. Хорошие шаги вперед были сделаны. В Амурской области, по сути, полностью с введением Бурейской ГЭС ликвидирован дефицит электроэнергии. Это создает хорошие условия для развития производственного кластера. Вот это надо сделать. Давайте будем вместе думать, как сделать это современными, эффективными средствами, таким образом, чтобы каждый вложенный туда рубль эффективно работал. Такая проблема существует, и она одна из стратегических для нашей страны
Я.В.Зелинский (фракция ЛДПР): Владимир Владимирович, за 2011 год Правительством многое было сделано и еще больше не сделано. Цели и задачи, которые Вы ставили, в глубинке России не почувствовали. Люди на протяжении десятилетий не видят явных перемен и в будущее не верят. Те цифры, которыми Вы апеллируете, в рот не положишь и детей не накормишь. Я не сомневаюсь в Вашем стремлении помочь нашему населению, но те люди, которые работают в Вашей команде, не являются тем плечом, на которое можно было бы положиться.
Взгляните в лицо правде: Министр обороны, решивший закупить военную технику за рубежом; Министр образования ведет политику дебилизации наших детей; Министр здравоохранения, которая кормит неэффективным и бесполезным «Арбидолом» всю страну, — у меня не хватит времени перечислять все «заслуги» псевдореформаторов, действующих министров. Я уверен, что они не являются Вашими единомышленниками. Может быть, не имеет смысла, бессмысленно тасовать карты, пора обновить руководящие кадры, ведь кадровая альтернатива вашему окружению имеется.
Владимир Путин: Чертовски хочется поработать лично? Я так и думал. Молодец!
Вы правы. Проблем у нас много, и далеко не все решены. Цифры, которые приводил, так же как и любые другие цифры, их действительно в рот не положишь и съесть их невозможно, но они объективные. Они показывают темп нашего развития. Это совершенно точно, очевидный факт: они позитивные.
Мы вместе с вами, в том числе, повторяю, я уже об этом сказал, со всеми депутатами Госдумы, вне зависимости от фракционной принадлежности, в целом можем этим гордиться. Мы многое сделали, но многое, и об этом я много раз говорил, еще не сделано.
Есть ли проблема в тех отраслях, о которых Вы упомянули: в здравоохранении, в образовании, в сфере оборонной безопасности? Ну, конечно, есть. Ну, конечно, их там много. Я вас уверяю, что в любой, даже в стране с очень развитой социальной инфраструктурой, их тоже очень много. И это хорошо, что мы имеем с вами возможность так открыто, прямо, глядя в глаза друг другу об этом обо всем говорить. Потому что это избавляет нас от необходимости все время стучать в барабаны и говорить о наших успехах. Вы правы, надо все время смотреть в сторону того, что еще не сделано.
Допустим, у меня много вопросов к ЕГЭ, которое внедряется Министерством образования. Там много и коррупционных схем возникло и так далее, но подавляющее большинство, это факт, преподавателей, родителей в целом оценивают и позитивные стороны этого процесса. Вы знаете, что у нас в крупнейшие вузы, скажем, в Уральский государственный университет около 70% поступило в прошлом году абитуриентов из сельской местности, — такого никогда раньше не было, — но и из других регионов России, не только непосредственно там, где университет находится. Это и способ снижения коррупционной нагрузки на эту сферу.
Конечно, нужно многое сделать с точки зрения реформирования, и реформировать по уму нужно. Я сейчас приводил данные по изменениям в сфере демографии, ведь это же не само по себе произошло. Это снижение смертности от ДТП, у нас наблюдается снижение смертности по всем критическим показателям, и в онкологии, меньше всего по онкологии, к сожалению, но тоже есть небольшое снижение, по сердечнососудистым заболеваниям и так далее — это тоже результат работы Министерства здравоохранения и коллег на местах.
Давайте будем объективными, посмотрим, что реально происходит в стране. Я понимаю, логика политической борьбы дает Вам основание говорить: там обманывают, здесь неправильно. Но для того чтобы нам принимать эффективные решения, нужно апеллировать к реальным цифрам. Если Вы считаете, что статистика неверна, давайте мы еще посмотрим на статистику. Но уверяю Вас, там все нормально, там все выдержано. Это же многократно проверяется.
Поэтому, скажем, в самом низовом звене здравоохранения, конечно, там огромное количество вопросов и проблем. Разумеется, мы должны с вами над этим работать, и мы будем это делать. Но апеллировать нужно все-таки к объективным данным.
Что касается кадровых вопросов. Я уже многократно говорил и хочу подтвердить, мы существенным образом будем менять управленческую команду. Но не потому ,что люди не заслуживают того, чтобы дать их работе позитивную, удовлетворительную оценку, нет, а просто таков жанр этой деятельности. По некоторым направлениям просто очень сложно быть под постоянным давлением. Очень много интересов, причем разных групп. И в целом, конечно, кадровая политика у нас будет связана с обновлением. Я не исключаю, в том числе и за счет представителей самых разных политических сил. Ведь для всех нас важно, чтобы люди прежде всего были профессионально хорошо подготовлены.
А.Н.Хайруллин (фракция «Единая Россия»): Уважаемый Владимир Владимирович, конечно, если бы в ВТО было плохо, то нас, наверное, давно туда приняли бы. Тем не менее, уже летом наша страна станет полноправным членом Всемирной торговой организации, а это означает не только дальнейшую интеграцию в мировую экономику и получение дополнительных торговых привилегий, о которых Вы сказали в своем выступлении. Это означает прежде всего и то, что мы должны взять на себя определенные обязательства.
В связи с этим скажите, пожалуйста, сможем ли мы, обремененные этими обязательствами, обеспечить должный уровень защиты наших товаропроизводителей, в том числе, озвученного Вами машиностроения, сельского хозяйства, особенно молочного животноводства, то есть тех отраслей, которые обеспечивают наибольшую занятость и имеют наивысшие риски при вступлении в ВТО.
Спасибо.
Владимир Путин: Конечно, такие опасения правильными являются, и мы должны над этим думать: хотим ли мы, чтобы наши производители были поставлены в худшие условия, чем их конкуренты в других странах мира, на нашем собственном рынке. Помните, как в известном фильме: сам не хочу. Мы все время думаем о том, чтобы этого не произошло. Мы и членами Всемирной торговой организации должны быть, и должны избежать тех рисков, о которых Вы сейчас сказали. Это не только сельское хозяйство, это и сельхозмашиностроение, очень чувствительный там момент. Само сельское хозяйство, конечно, автопром.
В ходе переговорного процесса, который продолжался 18 лет, мы в целом получили в руки те инструменты, которые позволяют нам сохранить конкурентоспособность нашего товаропроизводителя. Скажем, в автопроме мы выработали новые механизмы, так называемые «автосборки», то есть привлечение иностранных инвесторов с их технологиями на нашу территорию. Я уже об этом сказал, при условии переноса на территорию Российской Федерации технологических и научных центров и локализации продукции, то есть производства соответствующих компонентов этой продукции до 60-70%: двигательные установки, покраска, лакокраска, трансмиссия и т.д., т.е. самые важные узлы. Просто для примера говорю.
В ходе переговорного процесса с ВТО некоторые страны Европы настояли на том, чтобы мы вот эти особые условия для наших производителей перенесли с 2020 года на более ранний срок, просто сократили бы для них определенные преференции и льготы по ввозу запасных частей до середины 2018 года. И мы согласились с этим.
Но чтобы не подвести наших инвесторов, с которыми мы уже заключили на тот момент времени соответствующие соглашения, мы приняли решение субсидировать их работу на два года напрямую из федерального бюджета, с тем чтобы обеспечить современное лицо нашего автопрома, причем на отечественной почве. В целом все с этим согласились. Вот такой компромисс был найден по автопрому.
При этом, я уже говорил, недавно мы собирались на «АВТОВАЗе», есть и вполне законные, применяемые другими странами-членами ВТО инструменты. Например, экологическая организация обратила наше внимание на то, что «автохлама» у нас становится все больше и больше. Хорошо. Мы введем экологический сбор. Для тех, кто производит на территории России, — гарантийное письмо (понимаете, что оно стоит), а для тех, кто завозит по импорту — соответствующие деньги, по сути равные той разнице, которая получится после снижения ввозной таможенной пошлины на территорию России импортной автотехники после присоединения к ВТО. Как пример.
Другие примеры: в очень чувствительной для нас сфере, Вы тоже об этом упомянули, сельском хозяйстве. Конечно, сельхозтоваропроизводители постоянно обращали наше внимание на проблемы, с которыми могут столкнуться.
Я упоминал о том, что у нас сельское хозяйство в целом демонстрирует хорошие результаты. Но это совсем не значит, что их не нужно защищать при присоединении к ВТО. У нас с вами сегодня общий объем субсидий — примерно 4,5 млрд. долларов (в долларовом эквиваленте). А мы договорились, что на ближайшие два года в рамках принятых решений по присоединению к ВТО мы имеем право субсидировать наше сельское хозяйство на 9 млрд.- не на 4,5, а на 9 потом при последующем постепенном снижении. Но мы не в состоянии даже этого делать. То есть мы выгадали для себя вполне приемлемые условия.
Одна из чувствительных позиций (я просто могу сейчас до утра об этом говорить) — это красное мясо, и прежде всего, мясо свинины. Мы занимались этим предметно очень много. Конечно, мы стараемся отследить до деталей. И, конечно, это был очень тяжелый, сложный, такой, скандальный процесс наших дискуссий с нашими партнерами — членами ВТО. Но в целом компромиссы, я считаю, достигнуты. И есть инструменты, которые позволяют при дополнительном их использовании гарантировать наши интересы.
Вместе с сельхозпроизводителями мы сейчас об этом думаем и будем их внедрять так же, как я сказал применительно к автопрому.
Н.В.Левичев (фракция «Справедливая Россия»): Уважаемый Владимир Владимирович, хочу продолжить обсуждение системы образования, которая, на наш взгляд, развивается довольно однобоко. Огромные усилия Министерства направлены на создание оценочных и измерительных процедур — проверок, отчетов. За годы разработки ЕГЭ потрачены огромные деньги: по экспертным оценкам ежегодная цена ЕГЭ сейчас составляет до 6 млрд. рублей, это примерно 20% федерального бюджета, выделяемого на все среднее образование. На наш взгляд, явный перекос. Принято решение о введении ЕГЭ для бакалавров, это тоже будет стоить больших денег. И ради чего? Проверки ужесточаются, а качество знаний все равно снижается.
Не считаете ли Вы, что сам вектор развития отечественного образования выбран неверно? Что разработка всякого рода тестовых процедур происходит в ущерб самому содержанию учебного процесса?
Спасибо.
Владимир Путин: Я отчасти соглашусь с Вами, в том, что исключительно тестовые процедуры — это опасный путь для выявления талантливых, перспективных людей. Но у нас существует не только этот тестовый путь, есть еще и другой путь — путь через различные олимпиады, конкурсы и так далее. Это, во-первых. И, во-вторых, крупнейшие вузы страны, допустим, как Московский университет, они проводят дополнительные собеседования.
Я с Вами согласен, если только на этом сконцентрироваться и только эти инструменты использовать, пожалуй, мы попадаем в рискованную зону, но нужно сочетание того, о чем сказал я, и того, что вызывает опасение у Вас.
Но в целом все-таки генеральный путь развития образования у нас правильный, на мой взгляд. Мы должны сделать нашу систему образования гораздо более эффективной и современной.
Что касается бакалавриата и т.д., нужно нам это или нет. Если мы хотим, чтобы наши выпускники чувствовали себя уверенно на мировом рынке труда, то это неплохо. Это повышает конкурентоспособность системы образования в целом. Когда человек приезжает к нам в вуз, российский ли гражданин или гражданин любого другого государства, он знает: закончил вуз и может работать в любой стране мира. Это повышает конкурентоспособность, привлекает в систему высококвалифицированные кадры. Понимаете, это очень важно. В целом, я считаю, мы действуем правильно.
Н.М.Харитонов (фракция КПРФ): Уважаемый Владимир Владимирович, как Вы считаете, какая концепция, условия и какое законодательное обеспечение необходимы для ровного и равного регионального развития в России? Правда, Министерство регионального развития своими действиями пытается быть Ариной Родионовной для всех регионов сразу, но этого мало и малоэффективно.
Владимир Путин: Знаете, вместе надо подумать. Это непростой вопрос. Я скажу, что, допустим, по региональным программам мы почти полтриллиона рублей в последние годы направили. У нас семь региональных программ существует, я об одной из них уже упоминал — это развитие Забайкалья и Дальнего Востока, потом развитие Чеченской Республики, «Юг России», Северный Кавказ отдельно, Калининградская область, ну, семь региональных программ.
Повторяю, за последние годы почти полтриллиона рублей мы направили на эти программы. Работают они эффективно или нет? В целом эффективно. Достаточно этого или нет? Недостаточно. Конечно, Министерству регионального развития нужно подумать на тему о том, как организовать его работу в ближайшие годы. Можно и должно действовать более эффективно. Здесь я с вами согласен. Нам нужно концентрировать ресурсы на ключевых направлениях регионального развития и выстраивать общие правила поведения по ключевым вопросам, используя конкурентные преимущества каждого региона в отдельности. Мы именно таким образом постараемся действовать.
Если у вас есть конкретные предложения по поводу того, как нужно организовать работу, мы с удовольствием прислушаемся к этим рекомендациям.
Я.Е.Нилов (фракция ЛДПР): Уважаемый Владимир Владимирович, в своем докладе вы вскользь коснулись вопросов внешних угроз, и фракция ЛДПР хотела бы узнать Ваше мнение по следующему вопросу.
Как известно, военный блок НАТО был создан не как наш друг и товарищ, а, скорее, как военный соперник. Нельзя сегодня не вспомнить последние слова кандидата в президенты США Ромни, который назвал Россию одним из главных врагов Америки, наверное, даже первым врагом Америки.
Принципиальная позиция верховной власти России всегда была направлена на то, чтобы не допустить развертывания никаких военных баз не только на территории нашей страны, но и близ границ. Принципиальный лозунг ЛДПР всегда был: «нет движению НАТО на Восток». Однако недавно появилась информация о том, что на территории Ульяновской области будет развернута военная база НАТО.
В связи с этим встает такой вопрос: поменялась кардинально позиция у руководства страны, или мы чего-то не знаем, что-то не так понимаем? Прошу Вас прокомментировать.
Спасибо.
Владимир Путин: Я считаю, что блок НАТО — это в целом (и я говорю об этом прямо нашим коллегам) атавизм времен холодной войны. Он возник в то время, когда существовала биполярная система в международных отношениях: сначала был создан западный блок и НАТО, а потом в ответ на это — Варшавский договор. Сегодня такой ситуации нет. Непонятно, зачем нужна такая организация, как НАТО. Но она есть, это реалии геополитические и с ними нужно считаться.
Более того, в некоторых случаях НАТО, действительно, играет роль такого стабилизатора в мировых делах. Правда, свой нос иногда сует туда, куда не нужно, и выходит за рамки даже своей уставной деятельности, но мы должны соответствующим образом реагировать. Это совершенно естественно. Но повторяю, в ряде случаев играет стабилизирующую роль.
Например, в Афганистане НАТО действует в соответствии с мандатом Организации Объединенных Наций. Я хочу обратиться ко всем вам здесь присутствующим вне зависимости от политической ориентации. Мы с вами понимаем, что происходит в Афганистане, ведь правда? Мы с вами заинтересованы в том, чтобы ситуация там была под контролем. Так? И мы с вами не хотим, чтобы наши солдаты воевали на таджикско-афганской границе. Не хотим. Но там западное сообщество и НАТО присутствуют. Дай бог им здоровья, пускай работают.
Мы с вами приняли решение поддержать транзит и наземный, и воздушный отдельных стран — и США, и ФРГ, и Франции. Надо им помогать -в этом моя позиция, — надо помогать им решать проблему стабилизации ситуации в Афганистане. Или нам придется это делать самим. Понимаете, в чем дело — выбор какой?
Что касается НАТО. Если мы отдельным странам НАТО уже разрешили транзит, то в чем проблема для самой НАТО? Знаете, нужно очень прагматично подходить к определению того, что нам выгодно — соответствует это нашим национальным интересам или не соответствует. Нашим национальным интересам соответствует поддержание стабильности в Афганистане, и мы публично говорим об этом: мы будем вам помогать. И поэтому транзиты будем обеспечивать.
Что касается Ульяновска, то никакая там не база НАТО. Это просто, как военные говорят, «площадка подскока» в случае транзита по воздуху грузов соответствующих военных. Поэтому, уверяю вас, ничего там необычного, не соответствующего нашим интересам не происходит. Наоборот, все, что делается в этой сфере, полностью соответствует национальным интересам Российской Федерации и нашего народа.
А.Л.Шхагошев (фракция «Единая Россия»): Владимир Владимирович, у меня два вопроса, они носят политический характер.
Первый связан с возобновлением прямых выборов глав субъектов, в частности с выборным фильтром.
Несмотря на то, что мы сегодня концептуально поддержали эту инициативу, у многих наших коллег выборный фильтр, обсуждение, вызывает некоторое недоумение. Очень важно услышать Ваше мнение здесь: каким Вы видите такой фильтр, и сможет ли этот фильтр выполнить важнейшие две задачи: а) поддержать достойных кандидатов; б) не пропустить криминал во власть и тех людей, которые ни при каких обстоятельствах не могут служить политическим гарантом в своих регионах?
Второй вопрос. Это больше, наверное, просьба дать свой комментарий по принятому уже закону «О внесении изменений в Закон «О политических партиях» по поводу регистрации, а точнее…
Владимир Путин: Давайте начнем с того, что Вы спросили в завершение.
Какие комментарии? Закон принят, его надо исполнять. Нам важно с вами не допустить того, чтобы у нас возникали партии по религиозным принципам, по национальным, по региональным. У нас очень сложноустроенная федерация. Принятие решения такого рода должно, конечно, проходить очень серьезную оценку с точки зрения последствий принимаемых решений. Надо внимательно следить за правоприменительной практикой, с тем чтобы у нас действительно не возникало вот таких партий, которые вели бы к сепаратизму, к национализму и т.д. У нас же не мононациональное государство. У нас сложноустроенная Федерация. Я ваши опасения понимаю и отчасти разделяю их.
Вместе с тем, мы должны иметь в виду и запрос общества. Общество должно чувствовать, что оно формирует власть. Только тогда оно будет реально устойчивым, только тогда будет баланс политических сил соблюден.
В Швеции, например, 700 партий, маленькая страна, но там 700 партий. Реально в выборах принимает участие 30, а парламент формируют, по-моему, шесть или семь партий. В США огромное количество партий, даже не помню количество уже, но реально на политической сцене страны — две.
Люди чувствуют себя свободными, и им предоставлена возможность формировать политические партии, принимать участие в политической деятельности. Но система выстроена таким образом, что она не мельчит, не разрушает само государство, а стабилизирует его. Нам с вами нужно к этому стремиться. От того, как мы выстроим практику применения этого закона, в значительной степени будет зависеть политическое самочувствие страны и ее будущее.
Что касается выборов руководителей регионов. Вы знаете, что я был одним из авторов, если не единственным, прежней системы приведения к власти руководителей регионов. Это не было прямое назначение, все-таки выигравшая региональные выборы партия предлагала своего кандидата, а потом за него голосовала или не голосовала. И навязать непросто было, на самом деле, и вообще, никто уже не хотел навязывать. После того как у меня возникла реально ситуация, когда я был еще Президентом, мне депутаты одного из региональных собраний сказали: мы знаем, что Вы хотите предложить такого-то, — мы не будем за него голосовать. Я вам скажу прямо, в Волгограде, по-моему, или в Нижнем. И мы изменили решение — мы другого человека предложили.
Вот на тот период времени мне казалось, и я в этом убежден, не просто казалось, убежден, мы же только из гражданской войны фактически вылезали, мы знали с вами, что за кандидатами часто вставали и криминальные структуры, и националистические. И вот такой механизм, который совмещал в себе и будущими кандидатами, и будущими руководителями регионов учет региональных особенностей, поскольку к власти допускался через заксобрания регионов, и обязательный учет общенациональных интересов, он был правильным и обоснованным.
Конечно, все, что делал этот человек, хорошего и плохого, ну, про хорошее мы стараемся не думать и не говорить об этом (только на отчетных встречах), а ошибки-то всегда на слуху, поскольку он квазиназначаемый, всегда концентрируются на том, кто назначил. Дело не в ответственности, скажем, Президента, дело в том, чтобы люди чувствовали сами тоже свою ответственность за того человека, кого они приводят к власти путем прямого тайного голосования. Это важно с точки зрения развития внутредемократических процессов.
Ну, конечно, в условиях нашей страны опасность того, что на рынке избирательных услуг будут востребованы национализм и сепаратизм, он представляет для нас угрозу. Здесь вы правы абсолютно. Нужно к этому очень аккуратно относиться, очень-очень аккуратно.
Как нам построить эти фильтры, о которых Вы сказали, о которых я тоже говорил? Вы меня спрашиваете: какие они? Я не знаю. Надо вместе подумать. Они должны быть не обременительными и не создавать проблемы для волеизъявления людей, но они должны отсекать полукриминальные элементы, националистические, должны отсекать людей с крайними взглядами. Здесь я согласен.
Вот один из вариантов, предложений в проекте закона, о котором вы сказали, — это предварительное голосование через депутатов муниципальных собраний. Это реальный инструмент. Такой инструмент применяется во Франции при выходе кандидатов на президентские выборы. Если человек хочет баллотироваться на должность губернатора, он должен провести консультации с депутатами местных собраний, они должны его послушать и поставить подписи — от 5 до 10 процентов. Но это уже, по-моему, неплохо.
Нужны ли и возможны ли какие-то фильтры на федеральном уровне, скажем, президентский фильтр? Ну, если мы с вами изобретем такой механизм, я, конечно, буду его поддерживать. Но повторяю еще раз, он должен быть необременительным, понятным и прозрачным для общества, чтобы не было так, что по наитию там Президент взял кого-то и завернул.
Но это же все живой процесс. Давайте посмотрим, как будет работать тот закон, о котором мы говорим. В наших с вами силах внести поправки в будущем, если потребуется, конечно. Посмотреть, как он работает, сначала нужно. Ну, и пока он еще окончательно не принят, пожалуйста, ваши предложения.
М.В.Емельянов (фракция «Справедливая Россия»): Уважаемый Владимир Владимирович, в своем выступлении и в ответе на вопрос депутата Хайрулина Вы упомянули о позитивном международном опыте вступления в ВТО. Но Китай, Индия, Южная Корея, Азиатско-Тихоокеанский… другие страны, успешно осуществлявшие модернизацию, они сначала проводили модернизацию экономики, а потом уже открывали свою экономику внешнему миру.
Вы сами сказали, что почти 70% основных фондов изношены. То есть мы вступаем в ВТО, открываемся миру с немодернизированной экономикой. На мой взгляд, это стратегическая ошибка. О какой равноправной конкуренции с импортом можно говорить, если рентабельность большинства предприятий упадет и, может быть, даже станет отрицательной? Где они возьмут деньги на модернизацию? Кредитовать их никто не будет, инвестировать в них тоже никто не будет. В этой связи конкретный вопрос: какие отрасли промышленности выиграют от вступления в ВТО, но не в туманной среднесрочной перспективе, а сразу же, а какие отрасли мы потеряем, в каких отраслях будет торможение экономического роста или спад?
Почему задаю вопрос непосредственно Вам. Те чиновники, которые занимаются вопросами ВТО, на эти вопросы конкретных ответов не дают. Можете ли Вы дать вполне конкретные, четкие ответы, был ли такой анализ?
Спасибо.
Владимир Путин: Помните шутку: что раньше было — курица или яйцо? И ответ: раньше все было. Это неправильный ответ, потому что раньше почти ничего не было. А куриц, которых покупали с прилавков наших магазинов, называли «Крылья Советов», таких синих полуцыплят… Так называли.
Кстати говоря, для того чтобы понять: мы в 2,5, почти в три раза за последнее время увеличили производство мяса птицы.
Реплика: «Ножки Буша»?
Владимир Путин: Нет, не Буша уже, а наши собственные. Почти в 3 раза. А свинины — в 1,5 раза, представляете, и потребление мяса в России увеличилось. В лучшие советские годы у нас лучший показатель был — 67 килограммов в год.
Реплика: 75.
Владимир Путин: Нет-нет. Сейчас — 72, а было 67. Сейчас 72 — лучший показатель.
Вы говорите, не лучше бы было сначала модернизировать, а потом вступить? Многие эксперты, подавляющее большинство экспертов считают, что нам не модернизировать нашу экономику без вступления в ВТО. Вот в чем все дело. И я бы, откровенно говоря, никогда бы и не согласился на присоединение к ВТО, если бы после длительных, очень продолжительных дискуссий не согласился с этим мнением.
Вы понимаете, ведь реалии жизни таковы, что, у нас говорят: «пока гром не грянет, мужик не перекрестится». Вот то же самое — пока реальную конкуренцию не почувствуют, не вкладывают в модернизацию. Я уже приводил пример, что в условиях кризиса на 10% выросло новое оборудование на наших предприятиях. Почему? Кризис заставил, просто вынуждены были, особенно, скажем, в электроэнергетике новое оборудование применять, в химической промышленности. То же самое и здесь.
Когда предприятие вынуждено модернизироваться, оно начинает действовать. Если рынок закрыт, и так покупают, то не очень модернизируются. И вопрос переходит в другую сферу. Закройте импорт. А не закрыть его никак все равно, но он все равно растет.
Вы же знаете, что происходит, как только чуть-чуть уровень доходов реальных поднимается, сразу кратно растет импорт. Почему это происходит? Потому что наша экономика, наша промышленность не отвечает вызовам сегодняшнего дня по качеству и по цене товаров.
Я заканчиваю ответ на Ваш вопрос и хочу сказать, что и меня тоже это тревожит, но я все-таки рассчитываю на то, что увеличение конкуренции подстегнет модернизацию нашей экономики. А какие-то ключевые вещи, я уже говорил, — сельское хозяйство, автопром, производство сельхозоборудования, техники, — конечно, я с вами согласен, здесь есть вопросы, но нужно самым активном образом (сейчас мы этим и занимаемся) искать инструменты их защиты на какой-то период времени, используя инструменты ВТО. Они существуют. Я по автопрому же сказал. И по другим отраслям можно найти — и по сельскому хозяйству, и по другим.
Сергей Нарышкин (председатель Государственной Думы): Спасибо.
Коллеги, все вопросы заданы, ответы получены. Депутат Нилов Олег Анатольевич предложил еще и задать вопросы в письменном виде, но и такая возможность тоже была.
В.В.Путин: Я предлагаю так. Если есть желание вне рамок всяких наших договоренностей задать какие-то вопросы, которые вы считаете нужными, давайте еще по одному вопросу прямо от каждой фракции.
Пожалуйста, прошу Вас.
В.В.Бортко (фракция КПРФ): Уважаемый Владимир Владимирович, извините Бога ради, хочу задать политический вопрос Вам как Премьеру, ну как будущему Президенту тоже.
Скажите, пожалуйста, в целях расширения демократии как Вы относитесь к тому, если будет нами внесен, Думой, проект исключения слов «подряд два срока президентских полномочий»? Это первое.
Расширяя президентские полномочия, не обидитесь ли Вы, если мы внесем такое предложение — с целью определения точно Вас как представителя не законодательной, а исполнительной власти — лишить Вас, извините, пожалуйста, законодательной инициативы, только потому, чтобы обозначить, что Вы есть представитель законодательной власти?
И последнее. Как бы Вы отнеслись к тому, если бы мы внесли инициативу изменить преамбулу Конституции, сказав, что мы, как сейчас, не многонациональный народ, а мы — русский народ и присоединившийся к нему народ?
Владимир Путин: Первое, по поводу того, чтобы убрать из Конституции «два срока подряд», а сделать просто «два срока». Я считаю, что это разумно, вполне можно подумать. Это мы вместе должны со всеми фракциями.
Я говорю вам совершенно искренне и не только потому, что это меня касается в меньшей степени, как вы понимаете (что там, мы же с вами понимаем, о чем мы говорим, мы же взрослые люди). Закон обратной силы не имеет, с того момента, когда он будет принят, у меня есть возможность работать сейчас и следующий срок, здесь проблем нет, но если ситуация позволит, если я захочу.
Вы понимаете, дело в том, что в жизни каждого из нас наступает момент, и, уверяю вас, в моей жизни он наступил, когда нет необходимости за что-то хвататься, а можно и нужно думать о судьбе страны.
Я с Вами согласен, нужно всегда думать о совершенствовании нашей системы политической таким образом, чтобы она была стабильной, надежной, эффективной и гибкой с точки зрения реакции на те процессы, которые происходят внутри страны и вокруг нее. Давайте вместе думать об этом обо всем. На самом деле для меня это суперзадача, сверхзадача всей моей работы, а, может быть, и жизни. Поэтому я не исключаю никаких вариантов обсуждения. Первое.
Второе, по поводу законодательной инициативы. А зачем, скажем, Президента лишать законодательной инициативы? Я сейчас не о себе говорю, а в целом.
В.В.Бортко: Он символ.
Владимир Путин: Символ? А работать кто будет? А если Президент — это работающий орган, то он должен иметь возможность представить на суд общества, на суд парламента свои предложения по совершенствованию нормативно-правовой базы. Я думаю, что это неверно. Я с этим не могу согласиться.
Дальше, вместо «многонационального народа» — «русский и присоединившиеся к нему». Вы понимаете, что мы сделаем: часть нашего общества будет людьми 1-ого сорта, а часть — 2-ого. А этого нельзя делать. Ведь мы же с вами хотим, чтобы у нас была сильная единая нация, единый народ, чтобы каждый человек, который живет на территории страны, чувствовал, что это его родина, другой родины нет и быть не может. А чтобы каждый человек так чувствовал — все мы должны быть равны. Это принципиальный вопрос. То, что русский народ является, безусловно, костяком, основой, цементом многонационального российского народа — это безусловно.
И знаете, мне это очень легко говорить, я уже публично говорил, мне подняли церковные документы, с 1600 какого-то года у меня здесь, 120 или 180 километров от Москвы, все мои родственники жили в одной деревне и 300 с лишним лет ходили в одну и ту же церковь. Я это нутром чувствую, нутром чувствую свою связь с этой страной и с этим народом.
Но делить на первую, вторую, третью категорию, вы знаете, это очень опасный путь. Не надо нам с вами это делать.
Л.Э.Слуцкий (фракция ЛДПР): Уважаемый Владимир Владимирович!
У нас одна страна, одна внешняя политика, и думаю, что меня поддержат коллеги изо всех других фракций, если я скажу о том, что для нас является моментом истины, будет ли создан в 2015 году Евразийский экономический союз, и сможет ли он уже в самое ближайшее время стать снова одним из полюсов в мировой политике, международных отношениях?
И сегодня мы много работаем, скажу как председатель Комитета по делам СНГ, для того, чтобы прикинуть парламентское измерение будущего евразийского союза. Но у нас очень много, как Вы сказали применительно к НАТО, атавизмов или рудиментов нашей общей со странами ближнего зарубежья новейшей истории, той новейшей истории, когда работа на пространстве СНГ — скажу дипломатично — была, ну, не совсем в первой линии.
Поэтому вопрос, а может быть, предложение: в течение ближайших месяцев — нам не столь много осталось до формирования бюджета на 2013 год — принять представителей Комитета по делам СНГ совместно с руководством Россотрудничества, и те атавизмы, которые у нас есть по госпрограмме переселения, по Агентству международного развития, по некоторым другим актуальнейшим вопросам, необходимым для решения. Чтобы все массы соотечественников и граждан евразийского пространства поддержали нас, пространства Евразийского союза. Все это надо подробно рассмотреть, синхронизировать и некоторые решения у нас, в Российской Федерации, принять в течение ближайших нескольких месяцев. Просил бы поддержать.
Владимир Путин: Я с Вами согласен. Не только ничего против не имею, и будем поддерживать. Более того, считаю, что углубление интеграции на постсоветском пространстве является ключевой задачей и экономики, и внешней политики России — ключевой, важнее у нас ничего нет. От этого зависит наше будущее.
Но в этой связи, в продолжение того вопроса, который Владимир Владимирович Бортко задал, нам нужно и внутри страны сделать так, чтобы мы были привлекательным магнитом, к которому хотят присоединиться. Потому что если, скажем, некоторые бывшие республики Советского Союза, которые не приняли еще решения об участии в глубоких интеграционных процессах, все-таки задумаются над тем, что это выгодно, чтобы никто там внутри этих стран не ссылался на то, что «куда мы там присоединяемся, у них внутри страны нет равенства»
Понимаете, это очень важная структурная вещь. Я думаю, что, безусловно, вот эти процессы интеграционного характера, которые сейчас запущены и дают реальный результат, они не только должны быть нашим приоритетом, они и будут нашим приоритетом. Но я не могу только с вами согласиться в том, что это ушло на второй план в предыдущие годы.
Если бы это ушло на второй план, у нас не было бы ни Таможенного союза, ни единого экономического пространства.
А.К.Исаев (фракция «Единая Россия»): Уважаемый Владимир Владимирович, я думаю, что очень важно, что в Вашем сегодняшнем докладе очень серьезно прозвучала социальная тема, были обозначены социальные гарантии. Это значит, что громадное количество телезрителей, которые смотрели, почувствовали (это, наверное, лучшее чувство, которое они испытывали в советское время) уверенность в завтрашнем дне. Но я хочу также сказать о том, что Вы затронули очень важный для нас вопрос — это вопрос повышения минимального размера оплаты труда до уровня прожиточного минимума.
Я помню, что когда Вы приступали к работе в качестве Премьер-министра, Вы как раз настояли на том, чтобы такое решение в 2008 году было принято. Сейчас Вы также ставите эту тему. Она немножко отстала в период кризиса. Вы также сказали о том, что МРОТ должен быть повышен поэтапно в течение нескольких лет и при этом осовременен. Как Вам это видится, Владимир Владимирович?
Владимир Путин: Это очень чувствительная тема. Я бы сейчас не хотел разворачивать дискуссию.
МРОТ надо повышать, надо думать о том, как мы исчисляем прожиточный минимум. Вы знаете, что во многих странах считается почасовая оплата. Даже если мы к этому когда-нибудь перейдем, мы должны выработать такие механизмы, которые не приведут к понижению доходов наших граждан, которые и так небольшие деньги получают, а, наоборот, мы должны создать такой путь, по которому бы шел подъем.
Это мы с вами должны обсудить и в Правительстве, и на президентском уровне (есть соответствующее у нас управление), и, безусловно, с участием профсоюзов. Широкая дискуссия должна быть в парламенте. Это очень чувствительная сфера. Потому что просто так взять и перейти к почасовому измерению оплаты труда и сказать, что от этого мы будем считать прожиточный минимум и уровень жизни, — этого недостаточно. Нужно четко и ясно понимать, к чему это приведет на практике.
Поэтому я в своем докладе коснулся этой темы, но не стал ее развивать, потому что, прежде чем сказать что-то конкретное, нам нужно на экспертном уровне погрузиться в проблему и понять последствия каждого нашего шага. Но, разумеется, эти инструменты социальной политики должны быть современными и отражать реалии. Вместе и предлагаю подумать на этот счет.
А.В.Митрофанов (фракция «Справедливая Россия»): Уважаемый Владимир Владимирович!
В последние годы в мире развивается такой бизнес очень активный как частные военные услуги. Американцы почти на 350 млрд. долларов оказывают этих услуг. Частные военные компании, которые охраняют иностранное имущество и тренируют иностранный персонал, объекты инфраструктуры охраняют, оказывают огромное количество услуг и в Ираке, и везде в разных странах. Не кажется ли Вам, что мы тоже должны быть представлены, безусловно, понимая, что это инструмент влияния определенный? Готовы ли Вы создать, скажем, рабочую группу, которая проработала бы этот вопрос?
Понятно, что это вопрос только в ведении Президента, поскольку речь идет о компаниях, обладающих оружием, в том числе выше стрелкового, среднего вооружения. Поэтому вещь серьезная.
Владимир Путин: Я понял Ваш вопрос.
И считаю, что это действительно является инструментом реализации национальных интересов без прямого участия государства. Вы правы абсолютно. И считаю, что, да, можно подумать над этим, рассмотреть.
Что касается применения соответствующих институтов внутри страны, то он уже у нас развивается, но это так называемый аутсорсинг. Вы знаете, он дорогой очень, где-то оправдано. Сейчас в Минобороны внедряется. Я стараюсь, честно говоря, немножко это сдерживать, потому что это просто дорого, требует больших бюджетных расходов. Но в целом, конечно, это в правильном направлении движение, имея в виду, что тогда сами военнослужащие освобождаются от необходимости выполнения различных хозяйственных функций, а больше внимания уделяют вопросам боевой подготовки.
Это связано не только с хозяйственными функциями, с охраной объектов, с охраной техники и так далее.
Да, я согласен с Вами, можно и нужно подумать, как реализовать эти планы.
Подпишитесь на 
Загрузка ...